Глаз голема - Страница 95

Он тяжело вздохнул.

— Он у вас за спиной, на столе.

Парень оглянулся назад, протянул руку и взял лежащую на столе бумажку. Он тут же вскрикнул от боли и выронил её из рук.

— Уй-я! Да он под напряжением! Эта уловка…

— Не демонстрируй лишний раз своей юности и неопытности, — сказал я. — А то мне за тебя неудобно. Ты что, сам не видишь, что это за вещь? Любой, если он только не слеп, сказал бы тебе, что это центр всей магической активности в Праге. Неудивительно, что тебя тряхануло. Вынь из кармана свой щегольской платочек, возьми манускрипт платочком и разгляди его повнимательнее. А потом скажи мне, что это такое.

Я-то, разумеется, это уже понял. Мне и раньше доводилось видеть такие штуки. Однако приятно было посмотреть, как этот самоуверенный мальчишка дрожит от страха и от растерянности покорно выполняет мои инструкции, как он оборачивает руку своим аляповатым платочком и осторожно-осторожно берет документ. Это был манускрипт большого формата, написанный на куске телячьего пергамента, по всей видимости, высушенного и выделанного в полном соответствии со старинными технологиями, — плотный лист кремового цвета, безупречно гладкий и буквально потрескивающий от силы. Сила исходила не от самого материала, а от слов, на нём написанных. Они были начертаны необычными чернилами, наполовину алыми, наполовину чёрными, и красиво струились справа налево, от низа страницы к её верхней части — строка за строкой замысловатых письмен, начертанных каллиграфическим почерком. Глаза мальчишки расширились от изумления. Он чувствовал, сколько искусства и труда вложено в эту работу, даже если не мог прочесть сами письмена. Быть может, он выразил бы своё изумление, если бы мог вставить хоть слово. Однако волшебник, старый Кавка, не унимался — он продолжал тараторить, как попугай:

— Манускрипт ещё не окончен, сами видите. Не хватает ещё полстроки. Мне предстоит трудиться всю ночь напролет — впрочем, для меня эта ночь в любом случае будет последней, потому что он наверняка меня убьёт, если даже чернила не высосут из меня всю кровь до капли. Видите пробел наверху — маленькую прямоугольную рамочку? Его владелец должен будет вписать туда своё имя. Это вся кровь, которую придётся израсходовать ему, чтобы управлять этим созданием. Ему хорошо, да! А вот бедному Кавке — не очень.

— А как его имя? — поинтересовался я.

Я нахожу, что лучше сразу брать быка за рога.

— Владельца? — Кавка рассмеялся хриплым смехом безумной старой птицы. — Не знаю. Никогда с ним не встречался.

Мальчишка тем временем все ещё глазел на манускрипт, точно завороженный.

— Еще один голем… — медленно произнёс он. — Это надо будет вложить ему в рот, чтобы оживить его. Он вливает в рукопись кровь своей жизни, которая и будет питать голема…

Он поднял взгляд на Кавку, и на лице его отразились ужас и изумление.

— Но зачем вы это делаете? — спросил он. — Это же убивает вас!

Я махнул ему рукой.

— Нам не это надо знать, — сказал я. — Нам надо выяснить — кто. Время уходит, рассвет уже близко.

Но волшебник снова заговорил. Взгляд его сделался слегка остекленевшим — похоже, он уже видел нас не вполне отчётливо.

— Ради Карла, разумеется, — сказал он. — И ради Мии. Мне обещали, что, если я создам эти существа, Карл и Мия вернутся живыми и невредимыми. Вы должны понять, что я сам в это не верю, но я не могу отказаться от своей последней надежды. Быть может, он выполнит своё обещание. Быть может, нет. Быть может, они уже мертвы.

Он зашелся жутким кашлем, сотрясавшим все его тело.

— По правде говоря, боюсь, что так оно и есть…

Парень поднял брови.

— Карл, Мия? Не понимаю.

— Это всё, что осталось от моей семьи, — сказал волшебник. — Ужасно жаль, что они пропали. Мир несправедлив. Но если вам предложат лучик света, вы потянетесь к нему — даже вы, проклятый британец, должны это понять. Я не мог пренебречь единственным шансом вновь увидеть их лица.

— А где же они, ваши родные? — спросил Натаниэль.

— Ха! — Тут волшебник шевельнулся, и глаза у него на миг вспыхнули. — Откуда я знаю? В какой-нибудь забытой богом плавучей тюрьме? В лондонском Тауэре? А быть может, их кости уже сожжены и погребены? Это ведь твоя вотчина, мальчишка-англичанин — скажи мне, где они? Ты ведь из британского правительства, не так ли?

Мой хозяин кивнул.

— Тот человек, кого вы ищете, не желает вашему правительству ничего хорошего, — Кавка снова закашлялся. — Впрочем, это вы и сами знаете. Потому вы и здесь. Наше правительство тоже убило бы меня, если бы знало, что я наделал. Им вовсе не хочется, чтобы был создан новый голем — они боятся, что это навлечет на Прагу нового Глэдстоуна с новым ужасным посохом.

— Я так понимаю, — уточнил парень, — что ваши родственники — чешские шпионы? Они отправились в Англию?

Волшебник кивнул:

— И были пойманы. Я о них ничего не знаю. А потом ко мне явился некий господин и сказал, что его наниматель вернет их мне живыми и невредимыми, если я открою тайну голема. Если я создам нужный для этого пергамент. Что мне оставалось делать? Как поступил бы любой отец на моём месте?

Мой хозяин, против обыкновения, молчал. Против обыкновения, и я молчал тоже. Я смотрел на изможденное лицо и руки Кавки, на его потускневшие глаза, видел в них бесконечные часы, проведенные над книгами и рукописями, видел, как он каплю за каплей вливал свою жизнь в этот манускрипт ради призрачной надежды, что его родные вернутся к нему.

— Первый манускрипт я завершил месяц тому назад, — продолжал Кавка. — Именно тогда посланец изменил свои требования. Теперь нужны были два голема. Тщетно я возражал, что это меня убьёт, что я не доживу до того, чтобы снова увидеть Мию и Карла… Он жесток. Он не пожелал меня слушать.